Улицы злые, пустые дома.
Фонари навесные. В каждом окне — город-тюрьма.
Прятаться поздно — там на реке уже плавят мосты.
Люди и звёзды спят вдалеке, сушат хвосты.
Дома и машины прижались плотнее друг к другу, друг к другу,
Предчувствуют вьюгу, но им так не хочется вдруг околеть.
И я, чтоб не замерзнуть, — по кругу, по кругу, по кругу,
Наполовину голодный, замерзший, умерший на треть...
Мелодия непонимания...
Тяжёлая память — тяжёлый снег...
Не требую ни любви, ни внимания,
Но всё же, но всё же, но всё же — я тоже человек.
(Собаке — собачье...)
Лестницы стынут, ступени скользят.
В промокшую спину — люди плюют, звёзды грозят.
И нельзя возвращаться: там, где ты был, уже ставят посты.
Лишь остаётся вращаться по ближнему кругу беды.
Истрачены танцы, и песни — никто никогда не услышит.
Усталые мысли разбросаны, их не собрать, не согреть.
И я, чтоб не поддаться, - всё выше, и выше, и выше -
Стремянкою в небо, к утру обречённый сгореть.
Восход неестественно тих
Назло катаклизмам природы,
И те, что на вольных хлебах,
Давно улетели на юг, —
Земная печаль не для них...
Крылатые тени свободы...
Мы встретимся в теплых краях,
В уютных краях чьих-то рук...
Мелодия непонимания...
Тяжёлая память - тяжёлый снег...
Не требую ни любви, ни внимания,
Но всё же, но всё же, но всё же - я тоже человек.
(Медведю - медвежье...)
