По полю, спотыкаясь, шел последний санкюлот;
Собаке Робеспьеровой не выведан простор.
Собаке без ошейника последний был оплот –
Туман залЕсных, неизвестных гор.
Повис, закатом сотканный, жестокий их оскал,
Пробил закат дымящийся лес пасмурный насквозь,
И, выплюнув бычок в траву, прощаясь, расплескал
По небу рыжий цвет твоих волос...
А ночь упала черная, и выгнала туман
Из верного убежища – в мирской, бессонный склеп.
Кто видел это, знает тот, что чувствовал жак-жан,
Когда вдруг осознал, что он ослеп.
И тем чудесней вдруг возник – и вырос из земли
Костер, среди невидимых, чернеющих полос.
Разбивши слепоты мираж, дрожа, огонь разлил
В тумане рыжий цвет твоих волос.
Не может быть предателем такой огонь – он знал,
Такой костер – живой цветок, сжигающе-живой,
От Господа, вестимо, он – спасительный сигнал,
Не щерятся мушкеты у него!
Не может быть, чтоб путнику, уставшему идти,
Прошедшему сквозь кровь и лед, и гром свинцовых гроз,
Не разрешил бы отдыха от долгого пути
Туманно-рыжий цвет...
Но сказки – ложь, а правда вся – с оружием в руке.
И стоило приблизиться к той правде, сделать шаг,
Как дернулся неистово разряженный мушкет:
Конечно, у огня ютился враг.
Еще за миг спасительный до главного броска,
Свинцовый шар в груди его свой занял мрачный пост.
И, словно в назидание, по листьям расплескал
Кроваво-рыжий цвет...
...Поверь мне, я не часть толпы – хоть и иду с толпой,
И знаю, что восстание обречено на крах!..
...И каждое мгновение я встречи жду с тобой –
Лицом зарыться в рыжих волосах.
...И все иду с восстанием – не знаю, дело в чем,
И как так получается – какой-то парадокс!..
...Сияет, не меняется на флаге, на моем
Безумно рыжий цвет...
Кровавый, рыжий цвет
Твоих
Волос.
