С тяжким грузом и с хрустом в суставах день наползает на Ватикан,
Отражая небо в гнилой воде,
Где купается снег-баклан.
Я несу свой груз – свинец и уран –
Он под кожу мне тычет нож.
Нависает грязный щелочной туман
И кислотный крошится дождь.
Я забыл, как сахар по языку
Растекается сладким льдом,
Я забыл как соленые ветры жгут
Обливая солью лицо,
Я забыл как зимний кислотный дождь,
Щелочной туман бередя,
Очищает мир... Ты стоишь и ждешь
Под разбитой аркой меня.
Ждешь пока приду я, блестя стеклом,
И умерю свой нервный тик;
И как будто бы всем обломам в облом
Не запнется пьяный язык,
Говоря: "Ну вот я к твоим ногам
Брошу свой постылый костыль!"
Упадет костыль, приминая хлам, сигаретных пачек кресты.
И хромой ногой загребая грязь,
Загребая мусор и снег,
Я пойду гулять, за тобой держась,
Словно в наркотическом сне,
И твой русый локон, духами полон,
Поведет меня за собой.
Изменяя форму, туман щелочной
За моей сомкнется спиной...
Кто увидит – пусть не протрет глаза,
Как портянкой грязным платком,
Все-равно ему будет, что сказать
Безнадежно беззубым ртом.
Каждый день цепями звенят, скоты,
Поломать кому-то костей...
Щелочной сомкнется над нами дым,
За спиной сомкнется моей.
Но все это – гон, да, все это ложь,
Ты давно не помнишь меня,
И под аркой вообще никого не ждешь,
Чешуею своей звеня.
Я иду, пиная труху и хлам,
Дым тяну из трубы и плююсь;
Нависает грязный щелочной туман,
Сокрывая ядреный груз.
И с тяжелым хрустом в суставах, день
Наползает на Ватикан,
Отражая небо в гнилой воде,
Где купается снег-баклан.
Я несу свой груз – свинец и уран –
Он под кожу мне тычет нож.
Нависает грязный щелочной туман...
