Неправда, что Быстров был крепок и суров.
Скорее хрупок был он и затылком нездоров.
Он мнил себя изгоем, но пойти на криминал
Не смел, пока лекарств не принимал.
Враньё, что сей изгой, истерзанный тоской,
Решил-таки ограбить супермаркет на Тверской.
Решить-то он решил, но не ограбил же, учтём.
Эксперты разберутся - что почём.
Неправда, что была пальба, и все дела.
Пальба была потом и лишь Быстрова извела.
Мечтателем он был и домечтался до беды.
А может, начитался ерунды.
Другой бы не моргал, а этот маргинал
Три дня топтался в центре, супермаркет выбирал.
А выбравши, провёл дрожащей дланью по губе -
И гибель стал готовить сам себе.
Чтоб вышло без улик, в подвалы он проник,
Охрану сосчитал, сигнализацию постиг.
Он даже куш прикинул, тоже фокусник, смешно!
И понял, что не выйдет, не дано.
Для виду наш факир, в корзину взяв кефир,
К воротам развернулся, но узнал его кассир.
За партой с ним сидел когда-то в классе он шестом.
Пришлось потолковать о прожитом.
Не гангстер, а беда! Судите, господа:
Ему б кассира в долю, кассу в сумку и айда.
А он челом намокшим покивал: до встречи, мол.
И медленно в Чертаново убрёл.
Враньё, что скрылся он с деньгами за кордон.
Он еле заказал себе билет на Лиссабон -
И первого апреля вышел из дому с утра.
А найден был четвёртого, вчера.
Что были мы друзья - опять пример вранья.
Иные даже врут, что он и был как будто я.
Нерадостно, конечно, да людей не сокрушить.
Мечтать предпочитают, а не жить.
Его нашли в реке, с отверстием в виске
И русско-португальским разговорником в руке.
Преступная улыбка на безжизненных устах
Внушала сожаленье, но не страх.
О, сколько ложных мук! О, сколько сразу вдруг!
Неправда всё, неправда всё, неправда всё вокруг...
Тоской истерзан, я лекарство за щеку кладу
И медленно в Чертаново бреду.
